Ранние стихи Глеба Горбовского — блестящая страница русской поэзии, но было же в тех стихах и постоянное скольжение в могильный мир. Стихи Горбовский начал писать в 16 лет. Еще в армии сочинял песни, одна из самых В одном из интервью Глеб Горбовский сказал: 'Я помешан на любви к жизни. Подборка из Видения на холмах: Стихи. Избранные стихи и фрагменты книги Остывшие следы. Глебу ГОРБОВСКОМУ исполнится 85!!! Глеб Горбовский выпустил более 30. Музыка: Станислав Пожлаков — Стихи: Глеб Горбовский. Поэт Глеб Горбовский - из поколения, давшего России и миру Иосифа Бродского, Николая Рубцова. Стихи и песни Глеба Горбовского в интернете. Лирические стихи о жизни нашей. Стихи полетели, как птицы на свалку. Поэзия как бы - уходит со сцены, а с нею и звезды тускнеют. Литературно-художественное издание. Редактор-составитель: Д. Литературные дневники / Стихи. Глеб Горбовский. Владимир Бондаренко. ПОКАЯНИЕ ГРЕШНОГО ГЛЕБУШКИ.. В стихотворении Анатолия Передреева . Его неизбежно ожидала судьба Сергея Есенина, Николая Рубцова или Алексея Прасолова. То, что замечательный русский поэт Глеб Горбовский и сегодня с нами — это и есть чудо, приведшее поэта на путь обретения православного сознания и покаяния за свои, как он сам считает, прошлые грехи. Грехи ли это — не нам судить. Ибо мы и сегодня наслаждаемся ранними стихами грешного Глебушки. Но то, что его поэтическая судьба уникальна даже в своем поколении — отрицать невозможно. Их судьбы перемешивала сама Эпоха, жестокая и немилосердная. Николай Рубцов, Глеб Горбовский, Игорь Шкляревский, Геннадий Русаков, Валентин Устинов.. Этот ряд можно продолжать и продолжать. Сироты, полусироты, детдомовцы, колонисты. Окаянные головушки? Бог дал им всем немалый поэтический талант, но в придачу к нему бродяжничество, нищету, голод, погибших в войну или расстрелянных в лагерях отцов. Стихи для детей, 1965; «Косые сучья», 1966; «Тишина», 1968; «Новое лето», 1971; «Разные истории». Глеб Горбовский Стихи О ВойнеНо родителям не дано было по- настоящему расправить крылья, только стали, к примеру, учителями отцы у драматурга Александра Вампилова, поэта Глеба Горбовского, прозаика Леонида Бородина, как загремели в лагеря, но всё- таки, очевидно, они успели ещё до ареста приоткрыть своим детям волшебный мир сокровищницы русской культуры. Потом уже сами дети окунулись в мир простонародья, их грубо сбросили с высот книжного культурного пространства куда- то в самый низ, отнюдь не в дебри фольклорного корневого русского народа, а скорее в барачную среду. И выбирались они из своих низин уже самостоятельно, обдирая локти и колени.. Выбирались не сразу. Николай Рубцов, отнюдь не пуританин и не любитель трезвого образа жизни, посетив как- то питерское . Фигура на углу. Мерещится, что это Достоевский. И жёлтый свет в окне без занавески. Горит, но не рассеивает мглу. Куда меня, беднягу, занесло? Таких картин вы сроду не видали. Такие сны над вами не витали,И да минует вас такое зло!. Поэт, как волк, напьётся натощак,И неподвижно, словно на портрете,Всё тяжелей сидит на табурете. И всё молчит, не двигаясь никак. Он говорит, что мы одних кровей,И на меня указывает пальцем,А мне неловко выглядеть страдальцем,И я смеюсь, чтоб выглядеть живей. Николай Рубцов, что может показаться удивительным читателям, знакомым с жизнью и судьбой самого Рубцова, сочувствует своему другу, погружённому, по его мнению, с головой в бессмысленную запойную богемную жизнь: И думал я: . По мнению Николая Рубцова, что могло ждать впереди его друга — только скорая и такая же бессмысленная смерть. Кто же знал, что судьба так перемешает карты, и то, что с грустью предвидел Николай Рубцов, глядя на запойный быт своего питерского друга, ожидает его самого? Спустя годы о том же писал совсем юный, несомненно испытавший в своем творчестве влияние раннего Горбовского уральский поэт Борис Рыжий: Пусть ангел смерти, как в кино, То яду подольёт в вино, То жизнь мою перетасует И крести бросит на сукно. Так перетасовались карты жизни Рубцова и Горбовского. А в питерском пьяном чаду в . Николай Рубцов ещё в 1. Опять стекло оконное в дожде, Опять туманом тянет и ознобом.. Когда толпа потянется за гробом, Ведь кто- то скажет: . Он горько иронизирует над таким .. Впрочем, Глеб Горбовский и сам в своих стихах играл постоянно в страшную для себя гробовую мертвецкую покойницкую игру. Ещё в 1. 95. 7 году на Сахалине он писал: Я умру поутру, От родных далеко, В нездоровом жару, С голубым языком. И в карманах моих Не найдут ни копья. Стану странным, как стих Недописанный, — я. И как встарь повелось, На кладбище свезут, И сгниёт моя кость, А стихи не сгниют. Без меня хороши, Разбредутся, звеня, Как остатки души, Как остатки меня. Ранние стихи Глеба Горбовского — блестящая страница русской поэзии, но было же в тех стихах и постоянное скольжение в могильный мир. Смертельным исходом поэт как бы хотел порвать с безумием окружающего его быта. Его путь — это был путь расставания с самим собой, изживания себя — былого, мерзкого, окаянного, умирания самого себя. И потому ему не страшна была смерть. И потому его жизнь становится похожей на гроб. А я живу в своем гробу, Табачный дым летит в трубу, Окурки по полу снуют, Соседи — счастие куют. Мой гроб оклеен изнутри Газетой . Держу всеобщее пари, Что смерть наступит до утра. Меня всегда поражало какое- то бесстрашие игры Глеба Горбовского с темой собственной смерти. Даже ради разъяснения для себя такого бесстрашия когда- то в молодые годы вместе с тогдашним своим столь же молодым приятелем, поэтом Геннадием Калашниковым, хмельные и бесшабашные, как- то рванули из Москвы в Питер к Глебу Горбовскому на разговор по душам, дабы выяснить причины его увлечения могильной темой. Поэт нас с Геной принял, чем- то хорошим угостил, потом мы долго в полубезумном состоянии купались в ледяном осеннем Балтийском море, приходя в себя, но так и не понял я из его тогдашней угрюмости и задумчивой молчаливости — зачем стремится талантливейший поэт к мрачным могильным, гробовым темам. На память оставили крест. И черные сучья- стропила Дубы распростерли окрест. А где- то в тумане России, По- прежнему страшно спеша, В ботинках на толстой резине Его пропадает душа.. Мне нравится. 20 мар 2. Арест отца в 1. 93. Прибалтике, кругом смерти и смерти. Насмотрелся на трупы с самого детства. А сам Глебушка каждый раз умудрялся выскользнуть из её лап. Привычно жил по касательной к гибели, но чрезвычайно близко.. Могли расстрелять немцы за мелкие кражи, мог умереть с голоду или замёрзнуть зимой, могли забить за выкапывание овощей с огородов местные прибалтийские фермеры. С первых же своих стихов, написанных лет в пятнадцать, магия слова царила в его голове, но слова с довеском чего- то скелетного, гнилостного, рушащегося. Что- то было, какие- то смыслы: То ли хутор, а может — погост? Эти выступы почвы бугристой, Словно формулы, буквицы, числа.. И — трава в человеческий рост. Не случайно его отец — камерник, лагерник, найдя его уже после своего освобождения, с учительской и отцовской интуицией боялся его первых же стихов, боялся последующей за такими стихами мрачной судьбы сына. И отец, со своим пониманием русской классики, пронесённым и через лагеря восторгом перед высоким чудом искусства, был прав. В сочинении твоём литературном? Тепла её милосердного! Накручено, наверчено, а любви не слыхать!. Ко мне, к моей судьбе.. И вряд ли его тревога вызвана одним только чуждым ему набором слов, которым пользовался я в сочинении.. Дело, скорее всего, в дыхании моего письма. Дыхание моего письма показалось ему тяжелым, отягощенным различными вредоносными примесями. А лёгкого дыхания не получилось. Из- за несвободы моей от.. Из- за неочищенности моей крови, нервных клеток и узлов от земных потрясений.. Как верно сказано самим поэтом в недавних воспоминаниях. Думаю, что и поэтическая компания Иосифа Бродского, Дмитрия Бобышева, Евгения Рейна позже тянулась к нему, принимая почти за своего, тоже чувствуя в его ранних стихах неизжитую еще нелюбовь. А пришла зрелость, пришло покаяние . Сразу же чужим стал.. Глеб Горбовский пишет в автобиографических . Отсюда, полагаю, и моё дальнейшее пристрастие — тащить в стихи всё ущербное, униженное, скорбно- неприглядное, измученное непогодами Бытия.. И даже когда жизнь вблизи смерти прошла, когда ушли реальные тяготы и тревоги, осталось в душе желание — жить на пределе. То, что сегодня называют — русская рулетка. Представьте, что могло толкнуть молодого яркого поэта к написанию такого сверхмрачного предчувствия: В час есенинский и синий Я повешусь на осине. Не Иуда, не предатель, Не в Париже — в Ленинграде, Не в тайге, не в дебрях где- то — Под окном у Комитета.. Что мне сделают за это?. Шуточка- то с могильным приколом. Эпатажной, полудиссидентской игрой не объяснишь. Вот, мол, какой я смелый, самого Комитета не боюсь. Но кому нужен этот пресловутый Комитет, если ты висишь на осине? Это совсем не элегическая полуэпитафия самому себе Иосифа Бродского, написанная в те же годы: Ни страны, ни погоста Не хочу выбирать. На Васильевский остров Я приду умирать. Мне нравится. 20 мар 2. Думаю, что тянуло к могильной теме молодого поэта, как к какому- то реальному выходу из неудавшейся жизни. Мне кажется, выжил он тогда чудом. Он всё время как бы готовился к иному, потустороннему существованию. Весьма характерно для раннего Глеба Горбовского достаточно известное стихотворение . Из ничего не значащего для обывателя услышанного поэтом обращения по кладбищенскому громкоговорителю (а они в те годы были установлены по всем городам и весям): . Тоже можно назвать шуточкой, пародией на темы дня, но если все его шутки обращены к погосту, то нельзя не вспомнить поговорку, что в каждой шутке есть лишь доля шутки.. Встают мертвяки на зарядку, Тряхнув чернозём из глазниц, Сгибая скелеты вприсядку, Пугая кладбищенских птиц.. Поэт сам вновь как бы живет с мертвяками: с безносым офицером, с полусквозной старушкой — и со своим покойницким взором. И меня однажды за ногу возьмут. Не спасёт, что я — не лаю и обут. Что, по слухам, я — талантливый поэт. Как собаку, меня выбросят в кювет. Потому что в чёрной сутолоке дня, Как собаку, переедут и меня. Но, к счастью, судьба поэта упорно не желала соответствовать его стихам. Помните, как его ещё в 1. Николай Рубцов? Поразмышляйте над этой параллелью судеб: где сейчас Николай Рубцов и где Глеб Горбовский? Какая- то мистика ведёт каждого по своему пути. Впрочем, есенинско- рубцовская судьба ожидала его всерьёз, но иное, не менее мистическое по природе своей предназначение сдвинуло не только его жизнь, но и само творчество в направлении религиозного и национального осознания и себя и поэзии. Кстати, почти в то же время подобный перелом, может быть, более деятельный, более общественно значимый, произошел и в судьбе Станислава Куняева, ушедшего достаточно резко из среды вольной, гулевой, бродяжной поэзии в стихию борьбы и социального протеста. Сегодня мне Глеб Горбовский кажется в чём- то похожим на Василия Белова, ещё одного своего блистательного сверстника. Пока в тебе вулканчик дышит / / Независимая газета. Глеб Яковлевич Горбовский (р. Родился в Ленинграде в семье учителей. Отец был репрессирован. В годы Великой Отечественной войны оказался в оккупации. В 1. 94. 5 году вернулся в Ленинград, учился в ремесленном училище. Попал в колонию для малолетних преступников, откуда бежал на поиски отца (описал в автобиографической повести . Учился в полиграфическом техникуме. Сменил много профессий, был рабочим в геологической экспедиции на Сахалине, в Якутии и др. Печатается с середины 5. Автор многих сборников стихов. В 7. 0- е годы обратился к прозе (повести . Река Тама в Бусю Глеб Горбовский – «живая легенда». Многие его стихи давно стали народными: «Фонарики ночные», «Мы сидели чинно в парке. В гостях у Глеба Горбовского побывал поэт Сергей Соколкин. Что у вас с тех пор изменилось – в литературе, в быту? Но жаловаться не буду. Живу здесь, в этой комнатухе уже 1. За окном – парк Победы, где есть мои деревья. Когда я учился в ремеслухе, нас привозили сюда – их сажать. Сейчас они заслоняют солнце. Когда нахожусь в хорошем состоянии тела и духа. А последний месяц я что- то болею. Но это все последствия эксцентричной жизни. Хотя на здоровье я никогда не жаловался, родители жили долго. Но сейчас я уже чувствую, что скоро отчалю. Многие молодые в год пишут по 1. Я вот вчера написал, могу прочесть. Прощай, иссякшая листва. Дождем надуло небо губы, Излив обидные слова. Прощай, меня родивший месяц, До встречи или навсегда, Я о тебе немало песен Сложил без тяжкого труда. Сложил без музыки скандальной Инструментальной, без фанфар. И лишь в душе мотив печальный Звучал, светясь, как Божий дар.– Здорово, а вы говорите – стареете. А вообще сегодня не самый лучший день. То ли я отравился, то ли еще что- то. И вырваться из одиночества можно, только идя к Богу». Как вы теперь видите эту проблему? Я жил и живу последнее время один. Но одиночество – не рай. И от этого я плохо себя чувствую, если не взбодрюсь. Мировоззрение – х. От чего оно зависит – от воспитания, национальности, достатка в семье! Я вот расскажу о маме, об отце. Меня это совершенно не волнует. Я давно знаю, что в паспорте у меня было написано «русский». Хотя паспорта у меня уже тоже нет. Мама моя – Галина Ивановна, родилась в Сыктывкаре, в Коми, в бывшем Усть- Сысольске. Я его не видел, он умер с отмороженными ногами. Она была первой писательницей в Сыктывкаре. Так что по матери я наполовину зырянин, наполовину – русский. А отец мой – Яков Алексеевич. А Горбовский он, кстати, потому, что когда их, приехавших из деревни в город Порхов, спросили, откуда они, мой дед, Алексей Григорьевич, ответил, из Горбова. И на регистрации писарь записал их как Горбовских. Отсюда моя верблюжья фамилия. Они не то что оправдывают ГУЛАГ и коллективизацию, но просто не желают выбросить из памяти свои первые любови, пионерские галстуки, значки с Лениным, Интернационал, песни военных лет. Чтобы я сталинщину приласкал даже в уме. Его сейчас опять поднимают. Для меня что Сталин, что Саакашвили, который пытается укусить Россию за пятку. И не потому, что поддам рюмочку и мне хорошо. Сразу улыбка шире зада. Нет, просто я всегда среди туч вижу солнышко. Покропит дождик и кончится. И снова светит солнце. Пусть я пишу иногда мрачновато, но так Господь решил, я верю в радость. Пусть я иногда бываю вспыльчив, но я не злой. Улыбка у меня внутри, в душе. У меня есть стержень добра. Плюс–минус, север–юг, добро–зло. А выбираешь- то все равно – где посветлее, подушевнее, потеплее. Жена мне сейчас как мать или старшая сестра. И книги мои, и весь мой быт. Все происходит благодаря ей. У меня даже денег нет. Она всем занимается, печется о моем здоровье, покупает еду, лекарства. Перестановку вот сделала в моей комнате. А деньги мне не доверяет. Тот же Евтушенко про вас говорил: «Полный диссидент, отпетый бунтарь», Кузьминский вторит ему: «Мы любим другого Глеба – непризнанного, пьяного, доброго и безобразного». Как вы к этому относитесь, тоже любите себя пьяного и безобразного? Но я не актер, все было спонтанно. Я не готовился к жизненной роли. Меня Всевышний выпихнул в жизнь. Не хвалил никогда ни Сталина, ни Ленина. Этого не было ни в мозгах моих, ни в душе. Просто я писал немного лучше некоторых. Но мне никогда ни за какие мои стихи стыдно не было. Они все печатаются и будут в собрании сочинений. Мне нравились некоторые ранние стихи Евтушенко, Вознесенский мне вообще как- то был. Но я так не могу и не хочу. Ну а Роберт Рождественский умер как- то быстро? Помню, где- то в Москве вместе выступали. Потом едем вместе в машине, и он меня спрашивает, Глеб, мол, а это действительно ты написал «Фонарики»? Так вот, я ему говорю, что стихи я написал, а музыка на что- то похожа, просто так напевалась. Хотя поэт – он тоже композитор. Именно он задает ритм, экспрессию, размер стиха. Вся музыка, она ведь в стихах, в слове. Так что тут не нужны были ни Чайковский, ни Мусоргский? У него есть стихи, посвященные мне: «Зачем торопится в леса поэт Горбовский, чтоб делать там с души своей наброски? А есть ли вообще такая? Зачем в противовес государству ставить свободу личности? Я из старообрядцев и его очень уважаю. Свобода передвижения или свобода духа? И если в тебе еще вулканчик дышит, все равно будешь строгать свою стружечку стихотворную и драматическую. Но свобода внешняя тоже немножко влияет. Но это, конечно, не определяющее. Пушкиных- то всегда было мало. Есть способные люди, одаренные, помазанные поэзией. Но надо, чтобы талант отшлифовался, вся шелуха отпала. Конечно, были еще приятные, талантливые люди, но уровень уже не тот. Благодаря Блоку и Есенину и я держался на плаву. Я читал их стихи, жил ими. К тому же они питерские? При сильном государстве и глухой цензуре их просто не замечают. Они начинают по всякому вывертываться, выпендриваться. Это юродство такое или удальство. Это не поиск, а безысходность. Ну и где они все в конце концов? Уже и не на слуху и не в телевизоре. Сейчас поэзия абсолютно никому не нужна. Они на другом всходят и восходят. Им нужен Интернет, деньги, аппараты какие- то. А поэзия для них – ароматные духи из мавзолея, мумия египетская. Сколько ни нюхай, не пахнет. Ведь что такое поэзия? Тихий голос, ропот, шепот. Поэзия для них – это дело юродивых, чеканутых. Но другим сказать не могу. Я пока еще светел, при памяти и в извержении словесном. Но сейчас я, конечно, таких песен не пишу. Мне, кстати, лучше стало.
0 Comments
Leave a Reply. |
AuthorWrite something about yourself. No need to be fancy, just an overview. Archives
December 2016
Categories |